Айрис|Селина|Мэллит. Встречать мужей после попойки.

(Из дневника Леворукого, на основе которого Все Кошки Его издадут одноименный бестселлер и станут самыми богатыми животными по рейтингу журнала The Кэртиана)

Семейная жизнь – это зло. Одно. Большое. Всеобъемлющее.
Эта мысль пришла в мою голову десятилетий…цать назад. Но тогда, вероятно -причиной всему послужила наивность возраста и невинность века, я не осознавал какое это зло до самого конца. Второй приход осознания случился относительно недавно, когда исключительно из человеколюбия мне примерещилось абсолютно необходимым вытащить влюбленного маркиза из переделки. Попутно отправив к праотцам штук десять дворян.
Как показало время - чутье не подвело, маркиз стал неплохим человеком и хорошим герцогом. Красив, талантлив, ответственен, в меру циничен. Оправдал, так сказать надежды.
Однако, с прискорбием замечу, что видно – и на старуху бывает проруха. Герцог этот зачем-то вступил на кривую дорожку семейной жизни.
И всё! Уже, так сказать, не прогуляешься лунной ночкой по кочкам! Дома ждёт сюрьёзная супруга, с суровой книжкой.
Вчера, например, решил проверить, как там надежда человечества. Стою, значит, наблюдаю – бац! А надежда человечества – в исключительно кавалерийском состоянии! Что, в общем-то, неплохо. Никто же не запрещал, но…
На горизонте появилась суровая северная женщина. С.С. встретила супруга немым укором, который с невероятной скоростью реакции выпал в тяжелый герцогский осадок. С.С. кричала, разбрасывала вещи, пыталась не то выдрать невезучему мужу волосы, не то запихнуть его в камин.
Когда мое человеколюбие хотело вмешаться, заодно осчастливить герцога вдовством - славная парочка примирились под вопль С.С. «Когда у меня руки вот так! Мне всё равно, на какой бок у Вас перевязь болтается!»
Дальше были сопли, слюни, счастье.

От такого поворота событий у меня разыгралась меланхолия, и я отправился проверять Вальдеса. Сие создание до того дня меня приятно вдохновляло, но! Это существо также успело ввязаться в семейную авантюру.
Авантюру, как я понял, зовут Селина.
Вот, где в тихом омуте коты захлебываются.
Смотрю и вижу, сидит девушка-красавица. Глазки голубые, кудри золотые – ни в сказке сказать, ни пером описать, как говорится. Тихая. Нежная. Скромная.
До момента появления любимого мужа в непотребном виде.
Если в этой семье подобное будет продолжаться, то моряку придется раскошелиться только на посуду, не говоря уже про иголки, стулья, табуретки и столы. (Полёт стола был весьма неожиданной картиной)

Кстати, о неожиданных картинах.
Всегда знал, что гоганам верить нельзя.
Вот – странный малый Ричард Окделл. Странный он во всем. Начиная от щек и заканчивая политическими взглядами. Как бы я не высчитывал логику сего индивида – получить что-либо осмысленное у меня не получилось. Этот молодой человек, как я думаю – по наитию, почти волшебным образом сочетался браком с очаровательной гоганни. Мэллит, так кажется ее зовут, в нетрезвого супруга ничем не бросалась, даже не кричала. Просто встала и придушила. Окделла, еле откачали.

Ремарка: поступок рыжей герцогини говорит скорее не о ее жестокости, а о ее предприимчивости. Ибо придя в сознание Ричард Окделл свято уверовал, в вину вина (тавтологично), а посему скандалов между супругами не наблюдается.

Из всего вышесказанного следует единственный верный вывод – нам пьющим – семейная жизнь решительно не подходит.

URL

@темы: ОЭ

---

Ричард | Рокэ | Эмиль | Лионель Всеобщая попойка, делить последнюю печеньку

Дик осторожно выглянул из-за кресла. Осторожно так. Тихонечко.
- Бу! – раздалось сверху.
Ричард Окделл был парень не дурак, он знал, что в семнадцать лет инфаркт ему не грозит чисто по возрасту, но Ричард Окделл был достаточно пьян, чтобы не помнить столь важную информацию, а по сему - вышеупомянутый Окдлелл в одну секунду мысленно составил завещание, не забыв закончить его славной припиской: «всё имущество завещаю монсеньору!»
Весь оставшийся текст завещания содержал бред лишенный причинно-следственных (как, впрочем, и любых других) связей, повествующий о его любви к сестренкам, уважении к матушке и безмерного восхищения Её Величеством.
И так Ричард Окделл увлекся составлением этого текста, что абсолютно забыл возмутиться на выходку человека, который его, собственно, довел до такого печального занятия, как составление собственного завещания.
- Юноша, вы там живы? – как выяснилось «наследник» был вполне достоин доверия завещателя, ибо взирал на него со спинки кресле с неподдельным участием.
Тут только Ричард Окделл оторвался от своих материально-возвышенных мыслей и хлопая ресницами уставился на своего эра.
- Ась? – только и смог вымолвить юноша.
- Что за форменное неуважение? Тут, можно сказать, рискуешь свернуть себе шею, беспокоишься, понимаешь ли, а тебе в ответ «Ась!» Я, не знаю, помните ли вы, Ричард, что к Асям лично я никакого отношения не имею. Кстати, юноша, а где печеньки?
Не успел Дик поинтересоваться, как его непонимание связано с женщинами, а тем более с хлебобулочными изделиями, как с другого конца кабинета раздался нестройный хор Савиньяков:
- А печенья – на нашей стороне!
Было опустившийся обратно в кресло Первый Маршал всея Талига подскочил, да так резко, что несчастное кресло, зашаталось и, чуть не придавив Окделла, опрокинулось. Вылетевший кувырком Алва еще в полете сгруппировался и мячиков вылетел на середину комнаты.
- Ах на вашей стороне?! – грозно спросил Рокэ Алва, уперев руки в боки, -Ну, знаете, господа, это война!
- Эр Рокэ… Вы же шутите? – протянул откуда-то снизу Дикон.
- Эх, юноша, вам ли не знать, во мне юмора как в черной дыре. – покровительственным тоном ответил первый маршал.
- А чёрная дыра – это что?
- Ричард, поверьте мне, вашим умственным способностям такие познания будут не под силу. Лучше подумайте, как нам захватить в плен печенье, не разрушив мой кабинет.
Ричард Окделл, был помимо того, что не дурак, так еще и не лишен дипломатических талантов.
- Монсеньор, а может, нам стоит договориться?
- Ричард, в вас что, пересохло море фантазии? Это же неоригинально. Ха! Договариваться о выдаче печенья! А завтра вы предложите договариваться с Дриксен! Нет, так решительно не пойдет!
И тут, то ли Дик Окделл трезвел, то ли здравый смысл неожиданно решил пробудиться от долгой спячки, да только юноша вдруг понял, что монсеньор-то жутко пьян. Вооруженный этим открытием храбрый защитник всея кабинета решил предпринять отчаянный маневр.
- Монсеньор, но они же - союзники.
-Ричард, сколько печенья оставалось в коробке в тот момент, когда вы его помните?
-Не помню. – честно признался юноша.
- А я – помню. Мало там было печенья. Мало. А что из этого следует? Правильно, союзников в этой войне нет. Но вы, как ни как - мой оруженосец, так что участие в этой компании вы будете принимать на моей стороне.
- Как скажете, монсеньор. – покорился судьбе Ричард, мысленно успокаивая собственную не в меру чувствительную совесть.
- Славно. Слушайте сюда. – и Первый маршал рассказал своему оруженосцу коварную стратегию по захвату печенья.

Савиньяки, как оказалось, времени зря не теряли. Они воздвигли оборонительные сооружения из полных и пустых бутылок, спрятались за кушеткой и приготовились отразить любое нападение отряда Первого маршала.

Первым в хранителей хлебобулочного богатства полетели какие-то документы. Как выразился Ворон «Надо пустить дым в глаза», а затем маленькая, но отважная армия с криками «За печенье!» (кричал в основном воодушевленный соберано) ринулась через батареи бутылок.

«Если выживу, вылью все вино к Леворукому!» - подумал Ричард.
Обе стороны отличались умом и сообразительностью, что позволило этой баталии войти в семейную историю Савиньяков, как «Самый изобретательный обстрел в истории Золотых Земель»
Снарядами в этом нелегком и «кровопролитном» бою служили детали туалета четверых бойцов.
И вот, когда Ричард, доверившийся Первому маршалу и ныне горько в том раскаивающийся, вернулся к начатому завещанию случилось оно.
Савиньяк (который из… Дик так и не понял), пытаясь спастись швырнул в герцога Алва сапогом. (Герцог обиделся, да и кто бы не обиделся?) Но драматизм ситуации заключается не в полете обуви, и даже не в обиженном «фоне эпохи», а в маленькой коробочке, по неосторожности, выпущенной из рук.
Видя полет заветного предмета Дик предпринял нечеловеческое усилие над собственным, соблазненным алкоголем, телом и, проделав невероятный в своей акробатичности прыжок, схватил кончиками пальцев ларчик с печеньем.
В этот самый момент Лионель (почему-то Ричард решил, что это был именно он), с разбегу налетел на падающего Окделла. Коробочка дернулась и взмыла к потолку, чтобы потом, рассыпая немногочисленное содержимое, вылететь в открытое окно.
Кабинет соберано Алвы представлял собой немую сцену тихого ужаса.
И тут раздалось тихое хрумканье.
- Ричард, а что это вы делаете?
- Ем, эр Рокэ.
- Ричард, а где печенька, что вы втихую стащили из коробки?
Окделл, который и не дурак и дипломат, наклонил голову и, не моргнув глазом, ответил:
- В надежном месте.
С этими словами Дикон прижал руку к той части человеческого тела, где у нормальных людей желудок, а у герцога Окделла, по всей видимости, – банковский сейф.
- Ну и свинья же вы, юноша. – хмыкнул Первый маршал, с тоской оглядывая разрушенный кабинет.

@темы: ОЭ

---

SEMPER EADEM*

"Откуда скорбь твоя? зачем ее волна
Взбегает по скале, чернеющей отвесно?"
- Тоской, доступной всем, загадкой, всем известной,
Исполнена душа, где жатва свершена.

Сдержи свой смех, равно всем милый и понятный,
Как правда горькая, что жизнь - лишь бездна зла;
Пусть смолкнет, милая, твой голос, сердцу внятный,
Чтоб на уста печать безмолвия легла.

Ты знаешь ли, дитя, чье сердце полно света
И чьи улыбчивы невинные уста,-
Что Смерть хитрей, чем Жизнь, плетет свои тенета?

Но пусть мой дух пьянит и ложная мечта!
И пусть утонет взор в твоих очах лучистых,
Вкушая долгий сон во мгле ресниц тенистых.

----------
* Всегда та же (лат.).

Искупление
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
И ночью бледный страх... хоть раз когда-нибудь
Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?

Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
С отравой жгучих слез и яростью без сил?
К вам приводила ночь немая из могил
Месть, эту черную назойливую гостью?
Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?

Вас, ангел свежести, томила лихорадка?
Вам летним вечером, на солнце у больниц,
В глаза бросались ли те пятна желтых лиц,
Где синих губ дрожит мучительная складка?
Вас, ангел свежести, томила лихорадка?

Вы, ангел прелести, теряли счет морщинам?
Угрозы старости уж леденили вас?
Там в нежной глубине влюбленно-синих глаз
Вы не читали снисхождения к сединам
Вы, ангел прелести, теряли счет морщинами?

О, ангел счастия, и радости, и света!
Бальзама нежных ласк и пламени ланит
Я не прошу у вас, как зябнущий Давид...
Но, если можете, молитесь за поэта
Вы, ангел счастия, и радости, и света!

Кот.

Как в комнате простой, в моем мозгу с небрежной
И легкой грацией все бродит чудный кот;
Он заунывно песнь чуть слышную поет;
Его мяуканье и вкрадчиво и нежно.

Его мурлыканья то внятнее звучат,
То удаленнее, спокойнее, слабее;
Тот голос звуками глубокими богат
И тайно властвует он над душой моею.

Он в недра черные таинственно проник,
Повиснул сетью струй, как капли, упадает;
К нему, как к зелию, устами я приник,
Как строфы звучные, он грудь переполняет.

Мои страдания он властен покорить,
Ему дано зажечь блаженные экстазы,
И незачем ему, чтоб с сердцем говорить,
Бесцельные слова слагать в пустые фразы.

Тог голос сладостней певучего смычка,
И он торжественней, чем звонких струн дрожанье;
Он грудь пронзает мне, как сладкая тоска,
Недостижимое струя очарованье.

О чудный, странный кот! кто голос твой хоть раз
И твой таинственный напев хоть раз услышит,
Он снизойдет в него, как серафима глас,
Где все утонченной гармонией дышит.



ЧАСЫ


Часы! угрюмый бог, ужасный и бесстрастный,
Что шепчет: "Вспомни все!" и нам перстом грозит, -
И вот, как стрелы - цель, рой Горестей пронзит
Дрожащим острием своим тебя, несчастный!

Как в глубину кулис - волшебное виденье,
Вдруг Радость светлая умчится вдаль, и вот
За мигом новый миг безжалостно пожрет
Все данные тебе судьбою наслажденья!

Три тысячи шестьсот секунд, все ежечасно:
"Все вспомни!" шепчут мне, как насекомых рой;
Вдруг Настоящее жужжит передо мной:
"Я - прошлое твое; я жизнь сосу, несчастный!"

Все языки теперь гремят в моей гортани:
"Remember, еstо memоr" говорят;
О, бойся пропустить минут летящих ряд,
С них не собрав, как с руд, всей золотой их дани!

О, вспомни: с Временем тягаться бесполезно;
Оно - играющий без промаха игрок.
Ночная тень растет, и убывает срок
В часах иссяк песок, и вечно алчет бездна.

Вот вот - ударит час, когда воскликнут грозно
Тобой презренная супруга, Чистота,
Рок и Раскаянье (последняя мечта!):
"Погибни, жалкий трус! О, поздно, слишком поздно!"

@настроение: Ох подсел я на на символизм...

@темы: Шарль Бодлер.

---

Я стану твоими глазами.

Глава v.

Адам, униженный Адам,
Твой бледен лик и взор твой бешен,
Скорбишь ли ты по тем плодам,
Что ты срывал, еще безгрешен?

Скорбишь ли ты о той поре,
Когда, еще ребёнок-дева,
В душистый полдень на горе
Перед тобой плясала Ева?

Теперь ты знаешь тяжкий труд
И дуновенье смерти грозной,
Ты знаешь бешенство минут,
Припоминая слово — «поздно».

И боль жестокую, и стыд,
Неутолимый и бесстрастный,
Который медленно томит,
Который мучит сладострастно.

Ты был в раю, но ты был царь,
И честь была тебе порукой,
За счастье, вспыхнувшее встарь,
Надменный втрое платит мукой.

За то, что не был ты как труп,
Горел, искал и был обманут,
В высоком небе хоры труб
Тебе греметь не перестанут.

В суровой доле будь упрям,
Будь хмурым, бледным и согбенным,
Но не скорби по тем плодам,
Неискупленным и презренным.

Николай Гумилёв. «Адам».

Дик подозревал, что его скоро начнут считать не только беспомощным, но еще и сумасшедшим, если уже не начали.
Дом Ворона, как показалось юноше, обладал удивительной акустикой. Звуки шагов были словно мифический звон, создавая в пустых коридорах плачущую мелодию.

Удивление слуг, когда единственной их обязанностью оказалось не показываться на глаза новому хозяину дома, можно было пощупать руками.

Как-то, меряя шагами кабинет Ворона, Дикон не рассчитал шага и врезался в каминную полку. Рука сама легла на маленькую резную фигурку. Пальцами Ричард смог «разглядеть» только женский силуэт. «И откуда здесь это?» - подумал юноша, но не успел он поставить статуэтку на место, как звук шагов в коридоре возвестил о приближении нарушителя спокойствия герцога Окделла.
- Монсеньор… - «нарушителем спокойствия» оказался слуга.
- Я, кажется, ясно выразился, что не желаю никого видеть! – неизвестно откуда взявшееся раздражение накатило тёмной волной.
Слуга затих, но не ушел.
- Что же случилось, что вы еще здесь?!
- К вам герцог Придд, монсеньор.

Спрут? И что же ему понадобилось? Ричард поборол желание выгнать всех к Кошкиной матери.
- Пригласите. И подайте вина.

По напряженному звуку шагов юноша понял, повелитель Волн явился не с дружеским визитом. Ну-ну.

- Герцог Окделл. – голос ровен, впрочем, как и всегда.
- Герцог Придд. – Дикон почти видит Повелителя Волн, застывшего с идеальной осанкой, а вот лицо.. Лицо Ричард вспомнить не может. Какими были глаза? Дик силится вспомнить и пропускает слова собеседника.
-…вы, как эорий должны быть в составе судий… - вещал Валентин.
- Суди кого? – поздно спохватился Ричард.
Придд замолчал, выдержал паузу, а потом:
- Если вы не расслышали с первого раза, вы входите в состав судий на суде против герцога Алва.

Какие-то лишние фразы. Звуки чужого голоса мешают сосредоточиться.

Судить Ворона?!

Сумятица в мыслях мешала отделить главное от побочного, но два сознания, подобно двум волнам в шторм, попеременно сменяя друг друга, бились о стены разума.
Алву нужно убрать. Это необходимо для блага Талигойи. Абсолютно необходимо.
Но Алву нельзя судить. Суд над Кеналлийским герцогом? Профанация! Чтобы там проклятый кеналлиец себе не думал, он был и остается Повелителем Ветром. Обычный суд над эорием исказит всю величественную суть Великой Талигойи!
С другой стороны, не все ли равно, каким образом избавиться от этой Закатной Твари?!

И всё же, что-то было не в порядке.

Дик, совершенно не слушая менторских объяснений Валентина, вновь попытался систематизировать мысли.
Ворона надо убрать – это ясно, но…
Ричард попытался представить себе суд над Алвой.

Сидят люди чести и навозники, переметнувшиеся на сторону анакса. А Ворон улыбается.
Юноше захотелось стереть эту мерзкую ухмылку, с ненавистного лица.
Приговор, конечно же будет обвинительным, а потом бывшему Первому маршалу отрубят голову, или… Или повесят?
Это последнего предположения Дика передернуло. В памяти всплыл образ огромного альбатроса, но не успел юноша отогнать ненужное видение, как вслед за ним в сознание просочились строчки какого-то стихотворения:

Когда в морском пути тоска грызет матросов,
Они, досужий час желая скоротать,
Беспечных ловят птиц, огромных альбатросов,
Которые суда так любят провожать.

И вот, когда царя любимого лазури
На палубе кладут, он снежных два крыла,
Умевших так легко парить навстречу бури,
Застенчиво влачит, как два больших весла

Быстрейший из гонцов, как грузно он ступает!
Краса воздушных стран, как стал он вдруг смешон!*

От понимания всего безумства положения и неправильности ситуации юноше захотелось бежать. Куда угодно, лишь бы этот абсурд прекратился!

- Герцог Окделл, вы живы? – голос Придда, как кувшин ледяной воды в горах Сагранны.
- Валентин, - проигнорировал вопрос Дик, - что вы обо всем этом думаете?


* - Шарль Бодлер

@темы: ОЭ

---

Забавно, все вымучивают из себя смех. Я перекрамсываю себя дабы получить слёзы.
Надо прочитать учебники по психологии, но не раньше, чем дочитаю Бодлера...

@темы: так... глубость какая-то

---

Умммм

Я подсел на Тора. Мощно подсел. Это хорошая новость.
Плохая новость - сдох ноут со всеми текстами. я не воссоздам не то что эту эпичную глупость, но даже начало пятой главы. Все с чистого листа.
А еще я обворилась чаяем. ну-ну

@настроение: Дайте мне парабеллум!

@темы: Создатель плачет

---

С праздником!

Если верить Рюше, а я ему безоговорочно верю, то сегодня первый день Хануки! (сама я никогда не могу просчитать нужный день)

А еще википедия подсказывает, что сегодня последний день Йоля!

Так что с праздниками!

@темы: Праздничное!

---

Ассоциация...

Почему вот у меня мозг строчку "Расскажи мне о море, моряк..." ассоциирует с Джоном Донном?
И не просто с Джоном Донном, а вот с этим:

Раздави моё сердце, трёхликий Господь.
Постучи, подыши, посвети, посмотри.
Разломай и сожги мою пыльную плоть,
И сотри в порошок, и опять сотвори.

Я, как город, захваченный силой твоей,
Не могу покориться тебе до конца;
И склоняю лицо к колеснице твоей,
И неверен, и слаб в половину лица.

Я любил бы тебя, и тобой был любим,
Если б не был я предан врагу твоему...
Откажись от меня, от моей любви.
Разведись со мной, посади в тюрьму!

...Примеряя по утру парик напудренный,
Сформулирую особенно красиво:
Я не стану, Боже, целомудренным,
Если ты меня не изнасилуешь.


И вообще, если прикрыть глаз, и отпустить фантазию на волю - у меня старина Джон со многим ассоциируется...
Но лучше фантазию не отпускать...

@настроение: Штырит же...

@темы: Создатель плачет

---

Я стану твоими глазами.

Глава iv

Путь до Олларии, как показалось Дику, тянулся целую вечность. Юноша с безразличием отметил, что кроме зрительных образов памяти он не имеет ни малейшего представления об окружающей местности.

Правда невозможность увидеть красоты природы исправляли Матильда и Меллит.

На третий день пути гоганни и вдовствующая принцесса неожиданно начали в красках рассуждать о той идиллии, которую составляют близлежащие поля, леса и реки в союзе с деревнями.
Дик удивился, но не более.

На пятый день юноша мысленно отметил, что имей он возможность не просыпаться, она была бы использована.
Сны не потеряв красочности, приобрели сюжет. И закономерность.
В каждом сне Дик видел Надорский лес. Каменного вепря и девочку. Светлая кожа и карие глаза на остреньком личике с ореолом черных кудрей делали ребенка пленительно-очаровательным.
Девочка наклоняла голову и манила юношу тонкой ручонкой. Но стоило Дикону приблизиться, как несносный ребенок кидался убегать радостно смеясь. И делала она это настолько легко, что казалось, девочка не бежит, а летит над каменными уступами, горными ручьями и древесными корнями.
Как только юноше казалось, что он вот-вот догонит ребенка, как на их пути словно из ниоткуда вырастали серебряные ворота.
Девочка со смехом вбегали в распахнутые створки, но они всякий раз захлопывались перед лицом Ричарда.
И сквозь веселый детский смех Дикону слышалось «Ключик-ключик! Не найдешь!»

Так Дик и пребывал в состоянии апатии, в вечном соитии яви и сна.

Оллария изменилась. Начиная с названия и заканчивая каким-то необъяснимым напряжением в воздухе. Дик пытался списать его на промозглую погоду – получалось плохо. На дым – получалось лучше, но от этого было не легче.
Что-то из города, как будто пропало. А может, это Ричард что-то потерял, но юноше в столице не понравилось с первой же минуты.

Матильде тоже.

Кардинал на Дика впечатления не произвел. Хотя незнакомые люди на него теперь почти не могли произвести какого-либо впечатления.

Единственной, кому приезд в столицу действительно принес радость – была Меллит.
Ричард почти физически ощущал нетерпение, исходящее от девушки во все стороны с силой цунами.

Голос Робера выдавал нечеловеческую усталость и скрытое раздражение, но предложению остановиться у него Дик искренне обрадовался. Блуждать по Ракане в его положении представлялось не слишком заманчивым.

Прошла неделя.

Альдо изменил всё, что только можно было изменить. Начиная от названия залов и улиц и заканчивая внешним видом гимнетов, который Дик видеть не мог, зато обострившийся слух с исполнительностью солдата доносил до герцога Окделла высказывания придворных по этому поводу.

Сидя как-то утром в особняке Эпине Дикон поймал себя на мысли, что он начинает ненавидеть не то людей, не то свои обязанности эория, с этими людьми связанные.
И дело было не в собственной беспомощности (с подарком принцессы и сконцентрировав внимание на счете шагов и их направлении, во дворце помощь юноши не требовалась), а в шепоте за спиной «Слепой герцог…»

В такие минуты Ричард не знал, хотелось ли ему самому провалиться сквозь землю, или отправить к Изначальным Тварям всех окружающих.

Спасением представлялся Альдо, и, как ни странно – Придд.
Дик пытался увидеть существующее положение дел, слушая попеременно анакса и Повелителя Волн. Вернее – слушая анакса, и комментарии Валентина к ним.


- Дик, прекрати изображать Спрута, ты мой верный эорий или кто?
- Прости Альдо, я задумался… - честно ответил юноша.
- Ну вот что, прекрати страдать. Сейчас не то время…
Дик, снова потерявший нить разговора, не заметил как ответил «Да.. наверное» на заявление принца, о том, что Повелителю не пристало скитаться по чужим углам.
- А раз так, то забирай особняк Ворона.
Это предложение Ракана прозвучало как гром среди ясного неба.
- Альдо… - Ричард лихорадочно пытался придумать, что ответить на такое предложение.

Согласиться представлялось не лучшей идеей. В памяти всплыл селевой поток…
Но, хоть дому мародеры и не угрожают – только если они не самоубийцы, анакс может отдать дом кому-нибудь из Агарисских приспешников, а это казалось еще худшей перспективой.

- Я освободил тебя от клятвы… - продолжал Альдо.
Дик досчитал до четырех, убеждая себя, что так будет лучше:
- Хорошо, Альдо, я согласен.

@темы: ОЭ. Окделл

---

ПОЗДРАВЛЯЮ!!!

vassa07 Поздравляю Вас с Днём Одуванчикового варенья, мятного пряника и ромашкового чая! Дальнейших творческих успехов и разных приятных событий!

@настроение: Эй-хей!

---

С Днём святой Лусии

Святая Лусия - раннехристианская святая. Она является покровительницей бедных, слепых, раскаявшихся блудниц, больных детей и покровительницей городов Сиракузы и Венеция. Своей заступницей её также считают адвокаты, крестьяне, электрики, стекольщики, кучера, ножовщики, швеи, посыльные, мебельщики, шорники, портные, писари и ткачи.

Существует легенда, что некая Люсия жила в Средневековье и была женой шведского рыбака. Однажды её муж отправился в море, но разыгралась буря. Нечистая сила, гулявшая по Земле в эту ночь, погасила маяк, и тогда Люсия вышла на высокую скалу с фонарём, чтобы освещать любимому дорогу к причалу. Черти разозлились, напали на девушку и отрезали ей голову. Но даже после смерти её призрак стоял на скале с фонарём.

Как бы там ни было - всех с праздником!

@темы: Праздник к нам приходит!

---

Good afternoon)

Кстати,verba72- День добрый, какими судьбами?

@темы: ПЧ

---

Я стану твоими глазами.

Фэйт воспользовалась своей болезнью, дабы привести в какой-то порядок третью часть сего эпичного произведения)
P.s. Я отыграла у канона нормального Дика в обмен на тупого, как пробка, Альдо


Глава iii

Дик полностью потерял то хрупкое ощущение времени, что еще сопровождало его.
Чистые, глубокие и одновременно с тем легкие звуки подобно детским радостям без препятствий завладели слухом и наполнили сознание ощущением какого-то неправдоподобного счастья.

Память услужливо преподнесла протертую от пыли времени картину.

Девочки и он играют в жмурки на берегу озера. Чистая вода рассыпается тысячами бликов под лучами тёплого летнего солнца. Айрис, закрыв глаза и размахивая руками, неожиданно резко прыгнула на Дика, и они, смеясь, упали в зеленую траву.
Азарт игры еще не прошел, а маленький Ричард уже несется очертя голову к вековым деревьям.
Вскарабкаться по толстому стволу, цепляясь за прочные ветки, оказывается удивительно легко и приятно. Задержав дыхание Дик переползает на одну из самых высоких ветвей.
Бескрайние леса, искрящаяся гладь озера, величественный, нет, грандиозный, сказочный Надор и почти видимые струи ветра. Под солнцем, кажется, что ветер будто вышел из-под рук ювелиров, воздух блещет невозможным количеством оттенков и от восторга в груди становится тесно. Дикон смеется, и смех его переходит в беззаботно-счастливый крик.

Из грёз юношу вырывала чья-то рука, изо всех сил стиснувшая предплечье.

Видения испуганно растаяли, уступив сознание душной темноте.
От обиды кровь ударила в голову, и Ричард до боли стиснул зубы, подавляя желание крепко выругаться.

За этой борьбой с самим собой Дик совершенно не слышал голос, что-то лепетавший ему откуда-то из-за спины.
- …дети Лита разгневались...
Дик до боли зажмурил глаза, приводя мысли в надлежащее состояние и успокаиваясь, но когда с третьего раза он так и не смог понять, что ему говорит Меллит, юноша не выдержал:
- Что?!
В ответ послышалась очередная волна убийственного гоганского наречия.
- Баронесса, вы меня чрезвычайно обяжете, если скажете все ранее вами сказанное языком… мене богатым на… обороты. – вздохнул Ричард, почти не сомневаясь, что просьба его неосуществима.

В наступившем молчании расслабившийся было юноша, не заметил легкого дуновения ветерка, а в следующий миг он летел вниз, выставив руки вперед.
- Там… обрыв. – сбивчивый голос сверху.
Дик приподнялся и обернулся, мысленно желая всему миру гореть в Закатном пламени.
- Баронесса, почему бы вам было просто не сказать мне об этом… обстоятельстве? – в конце-то концов, кто он и кто эта… гоганни.
«Ты-то? Ты всего лишь слепой. Лишний человек на этом параде жизни» - ядовитым голосом матери прокомментировал мысли юноша внутренний голос: «Так что держите себя в руках, герцог Окделл.»

Меллит что-то пробормотала в ответ, Ричард не разобрал, что именно.

В голове юноши описала петлю мысль «А не все ли равно?» и каменные страдания, не покидающие черты его лица, внезапно растворились в подобии некогда приветливой улыбки.
- Боюсь, баронесса, нам придется вернуться. Волшебный музыкант более не играет. – музыка и вправду смолкла и Дик искренне старался, чтобы в его голосе не было такого привычного теперь отчуждения.

***

Прошло три дня.

С момента последней прогулки Дик никуда не ходил. Второй раз может так не повезти.
День отъезда был назначен на завтра и от этого на душе юноши скребли кошки. Ричард не смог бы сказать, что именно не нравится ему в перспективе вернуться в Олларию, но в том, что возвращаться туда не хочется он был уверен.

И все же, что-то совершенно точно изменилось. Будто после той прогулки исчез холод, сковывавший руки.

А еще, вновь изменились сны.
Теперь это не были простые воспоминания. Нет, теперь, он видел незнакомые места, людей. Это были заснеженные вершины незнакомых гор, прямые широкие улицы и что-то еще, что юноша не мог поймать взглядом. Как если бы из картины вырезали кусок холста.

И все же, Ричард был рад этим снам.

***


- Сидишь, тварь?!

Мужчина лениво оборачивается:

- Молодой человек, прорехи в вашем воспитании искупают ваше вероломство, но как быть с глупостью?
Синие глаза глядят взглядом равнодушного прохожего на туповатого ребенка.

- Где меч? – Альдо бы его ударил, но так унижаться не позволяет гордость.
- «А воз и ныне там.» - скорее себе, чем Ракану продекламировал Ворон. – Вы только за этим потревожили коменданта сего уютного заведения?

Ворон издевается. Даже здесь. Даже в Багерлее. Он все равно издевается.

- Издеваешься, сволочь?!
- У-у-у… Дидерих, молодой человек. Классиков надо любить, знаете ли. – Алва изящным жестом отбрасывает волосы со лба.
- Ваш бывший оруженосец составит вам… компанию в литературных спорах.
- М? Какая неожиданность, значит, среди вас есть-таки существо, умеющее читать. Молодой человек, еще пара таких сюрпризов и я сочту возможным именовать вас бандитами.
- Что ты хочешь этим сказать, Тварь Закатная? – Альдо почувствовал, как руки сжимаются в кулаки.
- А я было понадеялся… Ну нельзя же лезть на царство с такими достижениями интеллекта. Я, если вы еще не заметили, всегда говорю только то, что хочу сказать. В вашем случае я говорю, что еще чуть-чуть и ваше… сборище будет похожа на что-то приличное.
- Как ты разговариваешь с анаксом!

«Абвении, о чем вы думали? !» - подумал Алва.

- Молодой человек, вы можете назвать себя, хоть Её Величеством, тем не менее, вы не более чем досадное недоразумение. К счастью - поправимое.
- Это угроза?
- Что вы, что вы. Не нам, пророкам, угрожать столь… значимым персонам.

Альдо в бешенстве вылетает из камеры.

@музыка: Ольга Арефьева "Плакала девушка"

@темы: ОЭ. Окделл

---

Ом...

Хм... неожиданно. Мой Ворд не знает слова "звуки" Т_т

@темы: Техника

---

кто ходит в гости...

ardarika приветствую, располагайтесь.

@темы: ПЧ

---

Humor

- Монсеньор, - говорит Дик Первому маршалу, - почему вы всегда выигрываете в карты, но не играете на петушиных боях?
- Юноша, а вы не пробовали засунуть петуха в манжет? - улыбается Алва.

Гербы кровных вассалов Алва:
На синем фоне черная кошка, девиз "Против шерсти"
На синем фоне черный аптечный пузырек, девиз "Против кашля"
На синем фоне рожок клубничного мороженого, девиз "Я не против"

Проснулась Мирабелла утром, подошла к зеркалу, смотрела на себя, смотрела. Потом глянула на спящего мужа и злорадно прошептала:
- Так тебе и надо!

Айрис - Алве:
- Герцог, если вы меня поцелуете, то я навеки буду вашей!
- Ох! Спасибо за предупреждение.


Они дрались семь на семь: с одной стороны Эстебан со товарищи, с другой – Рокэ и его шестерка Дик…

(передел из жизни)
-Эр Рокэ, а как правильно - дЕньгами или деньгАми?
-Юноша, конечно правильно дЕньгами, но мы Таллигойцы и говорим деньгАми

@темы: ОЭ

---

Я стану твоими глазами.

Глава ii.

В последующие дни Ричард как никогда остро ощущал свою ненужность. По сути он играл роль говорящей мебели.
Матильда была занята приготовлениями к скорому отъезду, часто прерываемыми восклицаниями «Нет, ну какая бестолочь!» или «Уши бы ему отодрать, дураку этакому!»
Но главным неудобством было постоянная перестановка собираемых вещей. Даже с тростью юноша постоянно натыкался на углы, ящики и прочую утварь, рискую потерять такой драгоценный для невидящих глаз внутренний ориентир.
Одним утром (Ричард узнал о времени суток у слуги) юноша, собрав все свои воспоминания об устройстве дворца, и стараясь идти как можно аккуратнее, вышел на террасу, ведущую в сад.
Ступив на песчаную дорожку Дик поймал себя на том, что постоянно боится оступиться. Запахи цветов, звуки природы и даже теплый осенний ветерок – все они будто сговорились подстроить Окделлу ловушку.
В какой-то момент, когда Ричард перестал слышать ту бурю запахов, и сознание начал затапливать страх. Юноша попятился назад, стараясь точно воссоздать в памяти направление своих последних шагов, как вдруг какой-то камушек неожиданно оказался под его левой ногой, Дик, не удержав равновесия, рухнул в жесткую траву.
- Создатель! – простонал Дикон, проклиная свою неосторожность.
«Ну вот, и как теперь отсюда выбираться?» - подумал юноша.

И все же на жесткой траве, в окружении забытых запахов и звуков, осознавая, что упасть он уже не может, юноша почувствовал себя спокойно.
Повернув голову к теплу осеннего солнца, он задумался. На память пришли строчки, прочитанные еще в библиотеке Алвы:

Этот мир, должно быть стеклянный,
Он надтреснут и в час урочный –
На осколки он распадется,
Потому что стекло непрочно.

Так порой говорит рассудок,
Что и мы уцелеем едва ли,
Картой меньше – и мы в накладе,
Картой больше – опять проиграли.*

Дик невесело улыбнулся. И тут совсем рядом послышался вскрик. От неожиданности он подскочил и завертел головой, пытаясь понять, откуда шел звук.
Но не успел Ричард сосредоточиться, как услышал знакомый голос, лепетавший еще более знакомые слова:
- Недостойная Меллит….
Дик закрыл невидящие глаза, дабы не пугать излишне впечатлительную девушку, и обернулся на ее голос.
- Недостойная Меллит потревожила названного Ричардом… - повторила гонанни.
- Нет-нет. Я рад, что Вы здесь, баронесса. – Дик попытался обесцветить голос, чтобы ничем не выдать радость от ее появления..
Меллит, судя по отсутствию дальнейших причитаний, успокоилась, и, собравшись с мыслями, вспомнила, чему ее с таким чаянием учила Матильда.

Ричард, развернувшись в том направлении, где по его мнению находилась баронесса Сакаци, аккуратно встал.

Юноша досчитал до четырех, осознал всю безвыходность собственного положения, вновь досчитал до четырех и, придавив рассудком неуместную здесь гордость, тихо попросил:
- Баронесса, вы бы не могли… мне помочь, я кхм… кажется заблудился... – Дикон пониже наклонил голову, чувствуя приливающую к щекам кровь.

***
- Нет, пока нельзя, Штанцлер нам еще пригодится.
- Он пригодится только виселице. – скривился Робер.
- Ну что ты, в самом деле! Ну кольцо, ну и что же? Зато он против Олларов. – Альдо сейчас походил на маленького ребенка.
- Это подло.
- Ты бы так не говорил, не коснись это тебя лично.
От этих слов Эпине на мгновение потерял дар речи.
- Какая разница, кого это касается?! Если на то пошло, то это дело Ричарда…
- Вот! –перебил Иноходца принц, - Правильно. Это дело Ричарда, а Ричард ничего против Штанцлера не имеет, к тому же он сейчас далеко.
- Когда он будет близко – тебе будет не до Штанцлера.
- Ага. – счастливо улыбнулся Ракан, - Робер, ты только посмотри, сама Кэртиана нам помогла! Все идет как надо.
Эпине прикусил язык, расценив, что спорить с дураком – себе дороже, и задал давно интересующий его вопрос:
- Что ты думаешь делать с Алвой?
- А что с ним можно сделать? Отдаст меч и отправится в Закат, я его задерживать не собираюсь.
- То есть ты не думал о том, что с тобой сделают послы?
- Они мне могут что-то сделать? Робер, ты стал мнительным, как думаешь это заразно? – попытался отшутиться Альдо.
- Спроси Придда, что ОНИ тебе СДЕЛАЮТ, если ты тронешь Ворона.
- Поправочка: я его УЖЕ, как ты выразился, ТРОНУЛ. Алва, смею тебе напомнить не на море, а в Багерлее, считаешь этого мало?
- Альдо, ты меня прекрасно понял.
Принц развел руками и покаянно кивну.
- Да понял я конечно. – сказал он, - Я же, в конце-то концов – не дурак. Но сути дела все это не меняет. Ворона надо убрать и я его уберу!
- Угу. – мрачно кивнул Иноходец.

***

Путь назад оказался менее ужасным, чем Ричард успел себе навообразить. Гоганни шла рядом, и по звуку ее нетороплив шагов Ричард корректировал собственное движение.

Дик не знал, сколько они так прошли, и сколько еще осталось, как где-то вдалеке различил переливчатый звук свирели.
- Где это? – спросил у гоганни юноша, как только мелодия смолкла.
- Там… - ответила Маллит, находясь под впечатлением от услышанной музыки.
Ричард сдержал язвительное замечание, готовое сорваться на это «Там» и попросил:
- Баронесса, вы не могли бы составить мне компанию… на пути к этому месту? – в груди что-то больно сдавило, но юноша с достойным уважения упорством задавил этот голосок малодушия.
- Недостойная будет рада проводить названного Ричардом.

*сонет Лопе де Вега

@темы: Графострадание, ОЭ.

---

Welcome to my madhouse

Граждане, добро пожаловать! Что привело - догадываюсь ОЭ, ОЭ, милое ОЭ

kora1975 приятно Вас видеть

Vassa07 Рад-рад, душевно рад)

анакс Как приятно видеть властителей Кэртианы)

@темы: ПЧ

---

"Я стану твоими глазами"

Значит, это вот что.
У меня стандартная теоретическая хондра. "Я хондрю и все пусть похондрят!" Так родилось нижеприведенное.
Что характерно - это занудное ООСешное и немного АУшное чудо зверство - есть попытка сотворить что-то серьезное, хотя мама предупреждала, что каждый должен быть на своем месте.

So:
Окделл и все остальные.
Неопределенного рейтинга,
Неустановленного размера.
Дик от чего-то начал терять зрение, что привело к слепоте, меж тем законодатель мод Великой Т. как и по канону позахватывал, все, что плохо лежало. Как все было дальше и что думал слепой "прозревший" Дик по этому поводу.
P.s. Текст написан в 1:38 a.m. вычитывать, откровенно лень.
Тапки принимаются. Шум не потерплю.


Глава i.

Темнота не давит, не душит, нет. Она просто охватывает всего тебя, от ужаса сдавливает горло. Дышать трудно, почти невозможно, хочется биться головой об стену. Раздирать кожу, приблизить, наконец, тот миг, когда все это закончится.

Сначала было тяжело. Так тяжело, что в голове пойманным кречетом билась и разбивалась на тысячи одинаковых осколков одна единственная мысль: «Убейте меня. Убейте меня, кто-нибудь!»

Жизнь в вечной ночи. Никогда. Ни-ког-да больше не увидит он света. Света и Катари.
Хотя, разве он не был к этому готов? Разве он не знал, что нет большего преступление, нежели предательство?

По сути – он даже не человек. Это хуже, чем простая смерть. Ты еще жив, но уже мертв. Остается только память. Память, отравляющая сознание, сильнее болей тела.
Телесная боль – по сути фантомна, кто же это сказал? Не все ли равно...

Заперт в темнице собственного существа. Между слепотой и светом воспоминаний, воспоминаний, которые следовало бы забыть.
Как бы он ни старался, как бы ни желал – вспомнить что-нибудь другое не получалось. Белые крупинки. Две проклятые белые крупинки!

Достойное наказание для предателя.

А в один день он просто не проснулся. Как иначе можно назвать это состояние подвешенности между темнотой сновидения и мраком бодрствования?

В Алате всегда жарко. Время для Ричарда перестало существовать, не сразу. Просто как-то раз он понял, что и времени у него нет.
И есть и нет – своеобразный парадокс. Вся его жизнь – одни парадокс.
Когда же это началось? Кажется в тот самый день и началось.
Сначала он не придавал ухудшающемуся зрению особого значения, однако, по прибытии в Сакаци выяснилось, что видит он от силы на пять шагов. Вскоре не стало и этого.
Ричард терял зрение и слушал мечты Альдо о Великой Талигойе. Только отчего-то сейчас они не казались такими важными и светлыми, как раньше. Верно говорил отец Матео – недуги делают людей эгоистичнее.

Его жалели. Это обжигающее чувство струилось в каждом слове, в каждом жесте окружающих, и юноша постарался свести общение с людьми к минимуму.
Выучив расположение предметов в своей комнате он смог передвигаться самостоятельно. Медленно, на ощупь, но самостоятельно!
Когда во всем зависишь от других, глоток свободы воспринимается, как явление Создателя.
Читать он не мог, а простить кого-то почитать ему вслух Ричард не хотел. Оставалось только лежать без движения на кровати, вспоминая ранее выученные сонеты.
Так проходили дни.

Жизнь кончилась, даже не начавшись.

Состояние живого трупа, когда ничего не происходит и живешь как бы в вакууме стало настолько привычным, что юноша не сразу заметил происходящие вокруг изменения.

Все суетились, что-то предпринимали, куда-то спешили, как потом выяснилось - восстание.
А он… А что он? Он изредка слушал эти восторженные планы. А потом – все стихло. Как будто все вымерли.
В Сакаци остались только он, Матильда, ее воспитанница, да слуги. Остальные были «на охоте», где слепому юноше, естественно, не место.
Вот только с исчезновением Альдо, Робера и гостей Ричарду стало легче. Как будто исчезла давящая тяжесть чужого сочувствия, прикрывавшего низменную радость «Хорошо, что это не со мной!»

А еще изменились сны. Наверное, это и называется «время лечит», ужасные воспоминания дня отравления сменились детскими воспоминаниями о Надоре, сёстрах и отце. Если бы он знал, как всё сложится…

Матильда велела изготовить для него трость. Это должно обеспечить большую свободу передвижений.
- Тяжело? – в один из вечеров спросила бабушка принца.
Ричард задумался:
- Я привык, Ваше Высочество. – ответил он. А что еще можно было ответить? Что жаждешь смерти как избавления, и, будь у него возможность, он бы приложил все старания, чтобы отдать жизнь за принца, или Робера. Вот только не судьба. О слепом слишком много пекутся.

Известие о восстании в Эпине подняло переполох и разворошило, затянувшуюся было рану. «Не нужен!» - стучало в голове железным колоколом.
Принцесса называла внука «дуралеем», «самонадеянной бестолочью», но чувствовалось, что каждое известие о победе Альдо немного успокаивало его царственную бабушку.

Что действительно поразило Ричарда – так это известие о взятии Олларии. Эта новость, воплощавшая в себе все, к чему он стремился с раннего детства на какое-то время оживило юношу.
Воспоминания о прошлой жизни заиграли в воображении яркими красками, как будто пелена времени, до того их плотно укутывавшая, внезапно спала, и Ричард снова смог видеть светлые улицы, цветочниц на каждом углу, цветущие весной деревья, королевский дворец, а вместе с ним и Катари, эра Августа и Алву. В этих воспоминаниях образ герцога, как впрочем и всех остальных, был ярким и удивительно живым.

То, что Ворон выжил, Дику было известно, и если сначала это ему ничего не поясняло, то теперь жгло невидящие глаза раскаленными иглами.
Правым Окделл себя не считал, и это пугало. С другой стороны – Алва теперь еще больший враг, ведь если раньше Альдо был вне Талига и ничем Олларам не угрожал, то теперь, когда Фердинанд свергнут, Ворон обязательно предпримет какие-то действия.
Дик задумывался, отличаются ли его суждения нынешние, от его мнения раньше? Иными словами, изменила ли слепота его отношение к окружающему. И с каждым днем все отчетливее понимал – да, изменила. Теперь он отнюдь не уверен в том, чьей победой все закончится.

@темы: графострадания. ОЭ. Окделл

---

Преддеятельное.

Я упал в обморок. В общем - неудивительно, благо рядом был Жук. Жук,конечно удивился (перепугаться он не перепугался, все же Жук).
Самое противное - я не чувствую, когда это может случиться. В прямом смысле слова, поплохеть мне может буквально за три шага. Вот смеюсь - а вот оно - тело.
А еще сердце опять болит. Странно и нехорошо.
Рюша отговаривает идти к врачу, говорит, что если придти к ним с сердечными болями, уйдешь с язвой и проапперированная. С одной стороны - помирать как-то не хочется, с другой стороны, Рюша - это как раз тот человек, который пол жизни по больницам провалялся.
Это касательно печального.

А еще, дай мне Леворукий время и одиночества и тогда я может воплощу задумку.

@настроение: мизантроп