Боже мой! Я гнию! Гнию, начиная с кожи. Моей душе уже нет места в отравленном теле. Я бы промыла раны слезами, но это называется "эгоизмом" и я не плачу. Я не плачу и молча продолжаю гнить.
Я избегаю людей, но встретив их, я каждому смотрю в глаза. Я говорю, нет, я кричу им "Опомнитесь!" Но никто не понимает. А мои глаза опутала паутина красных сосудов. Каждый крик проявляет новые нити.
Я сижу на месте и чувствую, как вдохи приближают конец. Медленный, мучительный, гадкий конец. Нужно бежать. Бежать-бежать-бежать. Неважно, одной или с кем-то. Нужно бежать. Вперед, вверх, на восток или на север, на запад, в глубь земной коры, нужно бежать.
Я бы что-то употребляла, но ничто не дает мне движения. А в шкафу лежит старый чемодан. Я хочу летать. Я хочу раствориться в воздухе, в космосе, в вибрациях жизни.
"Вино скрепляло союзы и клятвы в верности..."
Я и Обломов и Штольц в одном лице. Я Жан Вальжан и Козетта. Я Монте- Кристо и все старые больные люди. Я замерла на каком-то остром, режущем и невидимом краю. Сзади пропасть собственного гниения и мучительной смерти. Впереди - острые камни на дне ущелья. Мой полет будет коротким, ярким и закончится плохо. Взлететь не получится. Есть люди, как птицы, - теряют гнездо и обретают весь мир. Я одна из них. Я молгла бы лететь на любой высоте, подлететь к раскаленной поверхности солнца, спуститься на дно ущелья. Но мне подрезали крылья. Я еще птенец, но уже старуха. Старая, слепая старуха, с подрезанными крыльями и хрипом вместо чистого голоса. И мне не жалко. Никого.
Переиграть. Все. Если бы было можно.