Июльская чашка.
Красная в белый горох чашка, кажется, была в серванте всегда. Легенда гласит, что когда-то это была чайная пара, и у чашки – такой большой – было когда-то блюдце, да где оно теперь, никто уж не упомнит.
Молодость этой чашки представить себе невозможно, кажется, она такой и появилась в доме – со сколом на ободке, с темной царапинкой от клея на месте, где крепится ручка. Эмаль на дне пошла сетью морщинок-трещин, а на стенках есть круглое рыжее пятно от въевшегося чайного налета.
- Уж всем терла, - сетует бабушка, - да, видно, не вывести.
Это самая добрая чашка в доме.
Бабушка наливает в нее компот из сухофруктов, и внук пьет его, обхватив чашку двумя руками и прихлебывая так: «Ф-ф-с-с-ф-ф!». Он пьет сладкую жидкость, не разбирая вкуса, а звук гуляет внутри, отражается от стенок, щекотно дрожит на губах. Чашка и сама как бабушка, колдует себе потихоньку, чтобы внучек выпил еще компотику. Полезный же. С витаминами.
Это чашка приходит на помощь поздней ночью, когда малыш заболел, и ему не спится. Бабушка ставит на плиту чайник, достает холодную с ночи чашку с полки и сыпет в нее сахар.
- Миленький, тебе сколько положить?
- Ложечек семь, бабулечка. Я там по вкусу размешаю.
И чашка как будто подмигивает старушке, мол, не переживай, сама по себе теплеет. В ней всегда вкуснее, чем в любой другой посуде.
На маленькой кухоньке при свете старой желтой лампочки сидят старушка и мальчик, слышат, как звенит за окном первый трамвай, а город еще спит.
- Эх миленький, лишь бы ты у меня не болел, - вздыхает бабушка, а чашка становится чуть теплее.
И вот, не допив чая, малыш начинает клевать носом, и бабушка относит его назад в теплую постель.
Летом, когда вся семья собирается в деревне, по утрам в нее наливают молоко. Если пьешь из другой чашки, то от холода зубы сводит, но в бабушкиной чашке молоко всегда вкусное, не теплое и не холодное, а такое, чтобы пить его взахлеб, а на лице остались белые молочные усы.
А когда внук вырастет и позовет соседскую девочку Лену собирать вечером малинку, он захватит с собой чашку в горох. Молодые люди будут шутить, он распетушится, скажет:
- И не понимаю, зачем нужна дача, все давно есть в магазинах.
Он потянется к Лене, обнимет ее уверенно, но в самый ответственный момент чашка вдруг выскользнет из рук и упадет в густую высокую траву. И парень с девушкой как-то стушуются, смутятся. У Лены запылают щеки, а у юноши сядет голос.
- Кхм, - откашляется он, - Ну что же мы, Лен… Давай помогу. Гляди, все рассыпали.
Чашка лежит в траве, дразня их своим красным боком, а они как-то второпях и молча собирают малину.
Когда она потянется за чашкой, он нагнется, и они стукнутся лбами.
- Лен, - почему-то шепотом.
- Да?
- Ты мне очень нравишься, Ленка.
Щеки пылают до самых ушей.
- И ты мне, - тоже шепотом, в горле пересохло.
Тогда они поцелуются нежно-нежно.
В середине лета, в зарослях малины чашка сверкнет лукаво в траве белым горохом и не будет им мешать.
А когда, много лет спустя, бабушки не станет, внук заберет на память из бабушкиного посудного шкафа самую добрую, самую теплую чашку – бабушкину чашку в горох.