В каждом городе есть такие люди – их называют городскими сумасшедшими. Тихие или буйные, но всегда чудаковатые – про них ходят жутковатые байки, их называют полоумными, чокнутыми и шизофрениками.
Вильгельмина – одна из них.
- Я видела тебя из завтра, - говорит она, сверля собеседника ясными серыми глазами, - Не очень-то будет этот день.
Молодой человек смотрит на нее непонимающе.
- Это еще почему? Что ты хочешь сказать?
- Что говорю, то и хочу, - и больше ничего не говорит.
Молодой человек выжидает еще секунду прежде чем отвернуться, пробормотав что-то вроде: «Совсем с ума сошла…»
Вилли принимает это как есть. Она и сама не знает, зачем говорит людям о будущем. Никто ведь не хочет знать, что там - в следующем шаге секундной стрелки.
Но Вилли всегда говорит, если ей есть, что сказать.
- Привет, ты меня пока не знаешь, но я только что говорила с тобой из 2034-ого. Он просил передать: «Инвестируй в золото».
- Хах! Было бы, что инвестировать.
Но Вилли уже отвернулась. По большому счету ей все равно, услышат ее или нет. Ее это не касается. Она здесь не за этим.
Когда Вильгельмина идет по улице, она замечает, как вокруг одного человека воздух дрожит и становится белесо-мутным, а из него проступают фрагменты другого мира. Это – ее цель. Вильгельмина называет их Провалившимися.
На улице холодно. Воздух вырывается изо рта белыми облачками.
- Здравствуйте, вам плохо? – Вильгельмина участливо наклоняется к Провалившемуся.
- А? Что? Мне? Нет-нет… Нет, совсем нет. Просто… А хотя, у вас не будет воды? Такое чувство, будто я сейчас сознание потеряю.
Девушка протягивает заранее заготовленную пол-литровую бутылочку.
- Возьмите.
- Спасибо, - Провалившийся жадно пьет, - Знаете, мне ведь показалось, что я умираю. Так ноги неметь начали – что-то непонятное! А ведь сколько я не успел сделать! Шел, думал, вот умру сейчас, а кто же будет сдавать квартальный? Вам сколько лет? Вот если бы мне кто-то в вашем возрасте сказал, что я буду бухгалтером – не поверил бы. Совсем ничего в цифрах не понимал, а ведь вон оно как! Умереть боюсь, не досчитав все. Вот, что я скажу: не бойтесь рутины, милая барышня. Что гладко, то спокойно.
Вильгельмина улыбается.
- Спасибо! Надеюсь, у вас все будет хорошо. До свидания!
Девушка уже отвернулась, когда воздух перестал дрожать, а Провалившийся вынырнул обратно в свое время.
Она встречает его, только на двадцать лет моложе, через неделю. Он играет на гитаре на городском мосту. В пустом чехле пара монет, и непонятно, музыкант положил их себе сам, чтобы привлечь прохожих, или кто-то все-таки расщедрился.
- Привет, - говорит Вильгельмина, - Честно говоря, играешь ты так себе.
Музыкант смотрит на Вилли подозрительно, но играть не перестает.
- Холодно сегодня, не находишь? – девушка стоит совсем близко, так, что для других прохожих гитарист незаметен.
- Слушай, а не пошла бы ты? – теряет он терпение.
- Пошла бы, - охотно соглашается она, - Но знаешь, если бы я встретила тебя через двадцать лет, ты, чтоб меня черти съели, сказал бы: «Не нужно бояться рутины! Бухучет – это мое призвание!».
- А-ха-ха! Ты чокнутая, что ли? Двигай давай отсюда! Корова ненормальная.
Вилли привыкла. Она делает это не ради них, а ради тех – Провалившихся. Ей кажется, если человек зачем-то выпал из своего времени в ее прямо перед ее носом – это определенно неспроста.
В остальное время она работает в регистратуре местной больницы. И больше ничего. Никаких хобби, друзей или еще чего-то такого. Работа, дом, прогулки по городу. Ей всего хватает.
Пока однажды в декабре к ней не обратился один мужчина.
- Девушка, здравствуйте.
- Здравствуйте. Часы посещения с четырех до семи. Сейчас уже поздно. Приходите завтра.
Мужчина развел руками.
- Да я вроде как пациент.
Он мялся.
- А что вы делаете на улице? – строго спросила Вилли.
- Курить ходил, - честно признался пациент, - Знаете, ужасно тут у вас на самом деле. Просто кошмарно.
- Вот уж спасибо! – Вильгельмина во всем была классической девушкой из регистратуры больницы. Даже интонации те же – раздраженно-нетерпеливые, - Сейчас позову старшую сестру, посмотрим, сколько вы тогда выкурите еще!
- Девушка, - обрывает ее пациент, - Не надо сестры, не надо. Девушка, я ведь к вам шел. Я знаю, кто вы. Вы – ведьма!
Вильгельмина онемела.
- Это что, подкол такой? Шутка?
Мужчина вскинул руки:
- Нет-нет! Что вы! Просто я слышал, что про вас говорят…
- Да ну?! – Вилли недобро прищурилась, - И что же?
- Ну… Что вы… вроде как… странная. Говорят такое.
Вилли почувствовала, что начинает заводиться.
- А я говорю, что вы сейчас же вернетесь в свою палату. Да поживей!
Он стушевался.
- Девушка…
- Вильгельмина. У меня имя есть!
- О, да… Простите! Вильгельмина, скажите правду, я умру?
Все, что она хотела сказать, застряло в горле.
- Про вас говорят, вы видите будущее, - он пытается улыбнуться, - Понимаете, я не могу так больше. Просто не могу. Лечат, лечат, а что толку – непонятно. Неважно уже, что там дальше. Только бы знать. Я… Черт! Иногда кажется, лучше – покончить со всем этим… Мне нужно знать! О, господи, черт! Понимаете? Нужно знать!
Он отвернулся. Вильгельмина стояла и не могла пошевелиться. В горле пересохло, виски сдавило, и в глаза словно песок попал.
Ну вот, доигралась.
Что он от меня хочет? Зачем он тут? Почему я?!
- Пожалуйста, - он повернулся. Вильгельмина видит, что он плачет. Дышит хрипло и глубоко, старается успокоиться, - Просто скажите, чем все закончится.
Красные пылающие щеки и воспаленные глаза.
Вильгельмина сглатывает ком в горле. Она должна уйти. Как-нибудь отделаться от него. Одного взгляда на пациента достаточно, чтобы понять – надежды нет. Может, врачи и говорят, что шанс есть, что терапия дает результаты. Но этот скелет обтянутый кожей – не жилец. И потом, она просто девушка из регистратуры.
- Эм, ну что ж, - говорит она, - дайте, я посмотрю на вашу руку.
Он протягивает обе ладони. Пальцы дрожат, а кожа сухая и желтоватая, вся в пятнах.
Вильгельмина не разбирается в хиромантии. И не предсказывает будущее. Ей нужно идти, сегодня она дежурит в ночную смену. Но почему-то она стоит на улице, выпуская облачка белого пара изо рта, повернув к себе левую ладонь незнакомого человека. И пытается придумать, как тут лучше быть.
- Не волнуйся, - выдает, - ты же не в хосписе. Все хорошо будет. Вот, гляди, видишь эту черточку? Женишься еще.
Он смотрит на нее и не верит. От облегчения и радости он, кажется, забыл, как дышать.
- А, кхм… А на ком женюсь?
- На брюнетке какой-то, - отвечает Вильгельмина без запинки.
Он стоит, не отнимая руки, а она зачем-то продолжает ее держать.
- Спасибо! Спасибо, вот век не забуду вас, девушка… То есть, Вильгельмина! – поправляется пациент, - И имя у вас чудесное!
Когда под утро заканчивается ее смена, она переодевается в джинсы и рубашку, застегивает куртку и обматывается фиолетовым шарфом по глаза – на улице метель.
Проходя по пустому вестибюлю, она вдруг замечает, что ее отражение в зеркале несоразмерно большое. Она останавливается и смотрит в зеркало.
А там, в мутно-белом воздухе, дрожа и расплываясь, рядом с ней появляется отражение сегодняшнего пациента. Только выглядит он значительно лучше. Он смотрит в зеркало, улыбается и целует ее отражение в копну черных волос.
Ее отражение улыбается и машет Вильгельмине из зазеркалья.